начальника завода у Владимира Васильевича фон Нотбега. С того времени и приходилось работать вместе. Он товарищ прокурора, а я помощник начальника завода. Как помощник с помощником виделись часто по служебным делам.
– Да, да, да. Точно, точно. Вы как раз были помощником у Владимира Васильевича, в это же время! Как он? Давно его не видел. Генерал-лейтенанту фон Нотбегу, Тула многим обязана! При нем берданку запустили, завод получил почётное название – Императорский. Огромная коллекция старинного и редкостного оружия была сведена в публичный музей и стала достоянием публики. Оружейную школу создал. Но и его не забыл государь-император. Генерал-лейтенанта присвоил, орден Святого Станислава Первой степени дал. На должность инспектора стрелковой части в войсках поставил. Правильно? – уточнил Муратов.
– Не совсем так. Не интересуетесь, вы Александр Иванович столичными новостями. Наш Владимир Васильевич высочайшим указом назначен в этом году инспектором оружейных и патронных заводов всей империи. Так что, ожидаем в скорости в Тулу с инспекцией. Может и вместе с Александрой Петровной.
– Он же женат на дочери адмирала Анжу, известного полярного исследователя. У них, если память не изменяет, девять детей. Наши жёны знакомы тоже и немного приятельствуют. Вы, Василий Николаевич, когда узнаете о его планах на поездку в Тулу, обязательно сообщите. Я желал бы засвидетельствовать ему своё почтение. Если переписываться будете, попросите! Пусть обязательно Анну Петровну возьмёт с собой. Жена будет очень рада! Вы же знаете, мы, туляки, люди не богатые, но гостеприимные.
– Обязательно. А вы также сообщите, если Плеве надумает нас посетить. Я тоже хотел бы его увидеть.
«Когда же к делу перейдут?» – подумал Евграф, устав слушать разговор двух генералов.
Наконец-то, Бестужев, как будто бы услышав мысли Евграфа, решил перейти к вопросам, ради которых он прибыл.
– Александр Иванович, я по делу! Необходима ваша помощь! Меня интересуют данные по ряду ситуаций в городе. Нам бы знать, кто у нас сейчас активно участвует в политике? Замешан в неблагонадёжности? Нет ли в городе иностранцев?
Александр Иванович улыбнулся, немного подумал и ответил: «Василий Николаевич, я вас знаю давно, вы в пустую не приедете! Конечно, по делу. И дела ваши я немного знаю. Не вмешиваюсь, потому как получил депешу от министра. В ней предписано оказать любое содействие, но не мешать. Знаю и то, что пожар у вас был на заводе. И то, что вот этот молодой человек уже третий день как в Туле занимается сыском по поручению Струкова и вашей просьбе. Не знаю только, что ищете? Да мне и не надо, меньше знаешь – лучше спишь. У спутника вашего за три дня два раза служебный документ проверили! Как положено, сразу донесли полицмейстеру, он мне сообщил, что высокого полёта птица, из новой Московской сыскной части на нашей земле трудится. У нас таких нет, вначале подумали, что какой-то мошенник залётный, но потом секретная депеша пришла. Кстати, полицмейстеру тоже такая телеграмма поступила. Дело по-убитому мы себе забрали, чтобы огласки избежать. Сами знаете, у нас порядка больше, чем у полицмейстера. Убитого со шрамами опознаём, но пока данных нет. След надо искать в Белёвском замке, наколочка у него присутствует, такие только там делают. Есть там мастера умелые!».
– От вас ничего не скроешь! – удивился Бестужев.
– И не надо. Я даже знаю, что Евграф Михайлович вчера ужинал у графа Бобринского в компании с прелестной красавицей графиней. Изумительной красоты барышня, скажу я вам и голова на месте. Преподаёт в гимназии. Смотрите молодой человек, нас с генералом Бестужевым пригласить на венчание не забудьте! – засмеялся генерал.
«Значит, за мной уже два дня как филёр ходит! Вот так я профессионал!» – подумал, смущённый Евграф.
Муратов продолжал высказывать своё мнение об Ольге: «Только несколько либеральна Ольга Владимировна. Вы смотрите, Василий Николаевич, чтобы она не перешла границы, как графиня Софья Львовна Перовская. Отец, Лев Николаевич, известная личность, пять орденов. Действительный статский советник, член совета Министра внутренних дел, бывший Санкт-Петербургский губернатор. Мать, Варвара Степановна из Сабуровых, древнейшего Московского рода бояр и воевод. Испокон веков при царях были. Дед, Николай Иванович, тоже действительный статский советник, бывший губернатор Таврической губернии. Вот что было нужно? Нет, увлеклась идеями вольнодумства и вся семья прахом пошла. Софью вместе с Желябовым, гражданским её мужем, повесил Иван Фролов третьего апреля за цареубийство. Во всем виноват Лев Николаевич, не досмотрел. Надо было под замок сажать и пороть, когда она из дома убежала в семнадцать лет, да вольностями увлекалась. Или замуж выдать, чтобы пристойный муж смотрел за ней, а не Желябов – член исполнительного комитета Народной воли».
«Хитёр Александр Иванович, с виду не скажешь. Про жен поговорили, детей вспомнили, приятелей обсудили. Про охоту и рыбалку посудачили. А он, оказывается, знал зачем они пожаловали», – вновь подумал сыщик.
– Жалко старого Перовского! Но, ничего не поделаешь, что искали, то нашли. При Иване Грозном или Петре Первом весь род бы казнили в пятом поколении за такой грех. У нас еще государь либеральный. За смерть отца, Александра II, только шестерых повесили, да одного расстреляли. Остальных на каторгу! – добавил Бестужев, горестно вздохнув.
– Согласен, Василий Николаевич. Согласен! Государь действительно слишком добр.
– А кто это, Фролов. Люди всякое говорят, – удивлённо спросил Бестужев.
– Фролова не знаете? – спросил Муратов.
– К сожалению или радости, даже и не слышал о таком!
– Он арестант Бутырской тюрьмы. Имеет пожизненное. Там и живёт в тюрьме, в отдельной комнате. Ему жену разрешили привести после того, как сам вызвался стать палачом. У нас в России со времён царицы, Елизаветы Петровны, с 1741, особо никого не вешали. Если вспомнить, то при Екатерине Великой казнили только пугачёвцев. При Павле и Александре Первом казней не припомню. При Николае Первом казнили только декабристов. Поэтому своих палачей не было, из Швеции пришлось пригласить. При казне даже курьёз вышел, инженер который виселицу сооружал, так не умело её поставил, что несколько человек из петли сорвались. Его потом в солдаты разжаловали.
– Прости о Господи, их заблудшие души, – перекрестился Бестужев, а за ним Муратов и Евграф.
– Так этот Фролов испытывает от этих казней истинное удовольствие, а верёвки с виселиц продаёт и не дёшево.
– Мерзость какая! Кто ж их покупает? – спросил Бестужев.
– Поверья всякие имеются. Например, что верёвка от повешенного разную удачу приносит. Вот и покупают.
– Какие поверья? – опять уточнил Бестужев.
– Говорят, что кто скот желает иметь хороший, тот должен в ясли верёвку эту повесить. Больному жизнь может продлить такая верёвка, если в постель положить. Если в винную бочку положить, тогда торговля вином удастся. Да много ещё чего.
– Да уж, чего только люди не придумают! И что, клиенты есть?
– Отбоя нет! – заверил Муратов, – Так что смотрите, Василий Николаевич, за Бобринскими. Особенно, за Ольгой Владимировной. Отец, Владимир Алексеевич, из Киева не выезжает, всё своим сахаром занимается. Мать, Мария Гавриловна в Венёве, в Туле носа не кажет. Молодёжь сама себе и предоставлена. Брак родителей был мезальянсом, прожили всего три года. Высший свет Марию Гавриловну не принял. Говорят, что она против того, чтобы дети фамилию отца выбирали. Но это дело их, по закону имеют право. Вы к ним по-отечески относитесь, беспокоитесь. Я знаю.
В голове Евграфа, что-то начало проясняться, а что-то ещё больше запуталось.
Генерал Муратов продолжил: «Я не знаю, что вы ищите. Соваться в это дело не буду, коль министр приказал. Раньше, до реформы, по-другому было бы! Обязан был бы немедленно сообщить в третье отделение. На следующий день самому государю стало бы известно. Военный министр объяснялся бы на ковре в кабинете государя. Но, сейчас порядки другие, так что вам Василий Николаевич, повезло. Как я понимаю, вас с молодым человеком интересуют три вопроса. Первый, не могли ли революционеры и прочие политически неблагонадёжные участвовать в ваших бедах? Второй, нет ли на территории города иностранных агентов или близких к ним людей?
